Древняя Русь в свете зарубежных источников: хрестоматия. Т. II: Византийские источники / сост. М.В.Бибиков. - М., 2010. - 373 с.

Константин Багрянородный

9. О росах, отправляющихся с монокмилами из Росии в Константинополь

[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телуицы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они пускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лензанины и прочие Славинии - рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство... снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски «Не спи». Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами [дно, волокут их], чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что значит «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога», а затем так же - четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает «Кипение воды», и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-славянски Напрези, что переводится как «Малый порог». Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы, - насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие - кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или резать их, или съесть, или отпустить их живыми. От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина. Затем, продвигаясь таким образом от [этого острова] до четырех дней, они плывут, пока не достигают залива реки, являющегося устьем, в котором (лежит остров Св. Эферий). Когда они достигают этого острова, то дают там себе отдых до двух-трех дней. И снова они переоснащают свои моноксилы всем тем нужным, чего им недостает: парусами, мачтами, кормилами, которые они доставили [с собой]. Так как устье этой реки является, как сказано, заливом и простирается вплоть до моря, а в море лежит остров Св. Эферий, оттуда они отправляются к реке Днестр и, найдя там убежище, вновь там отдыхают. Когда же наступит благоприятная погода, отчалив, они приходят в реку, называемую Аспрос, и, подобным же образом отдохнув и там, снова отправляются в путь и приходят в Селину, и так называемый рукав реки Дунай. Пока они не минуют реку Селина, рядом с ними следуют пачинакиты. И если море, как это часто бывает, выбросит моноксил на сушу, то все [прочие] причаливают, чтобы вместе противостоять пачинакитам. От Селины же они не боятся никого, но, иступив в землю Булгарии, входят в устье Дуная. От Дуная они прибывают в Конопу, а от Конопы - в Констанцию... к реке Варна; от Варны же приходят к реке Дичина. Все это относится к земле Булгарии. От Дичины они достигают области Месемврии0 - тех мест, где завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание. Зимний же и суровый образ жизни тех самых россов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тот час их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется «кружением», а именно - в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом также, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и оправляются в Романию.
[Знай], что узы могут воевать с пачинакитами. (С. 158-168).

Древняя Русь в свете зарубежных источников: хрестоматия. Т. V: Древнескандинавские источники / сост. Г.В.Глазырина, Т.Н.Джаксон, Е.А.Мельникова. - М., 2009. - 379 с.

II.3.3 HAGSTUGAN (Söd. 130, Мельникова 2001. № Б-III.5.26)
Середина XI в.
fiuriR сделал [памятник] по отцу, доброму, знаменитому почестями, по Домару, милостливому на слова и щедрому на пищу, так что [честь] они камни воздвигли. Он пал в Гардах (I Görðum). (С. 38).

Gårdby	Veda	Sjusta

«БАНДАДРАПА» (ок. 1010 г.) 6-я строфа
Ярл Эйрик приплыл осенью назад в Свитьод и оставался там следующую зиму. А весной собрал ярл свое войско и поплыл вскоре в Аустрвег. И когда он пришел в государство конунга Вальдамара, стал он грабить и убивать людей, и жечь повсюду, где он проходил, и опустошил ту землю. Он подошел к Альдейгьюборгу и осаждал его, пока не взял города, убил там много народа и разрушил и сжег всю крепость, а затем воевал во многих местах в Гардарики. Так говорится в Бандадрапе: «Богатый отправился опустошать землю Валъдамара огнем битвы. Из-за этого тотчас усилился бой. Ты, устрашающий людей, разрушил Альдейгью; мы удостоверились в этом. Эта битва мужей была жестокой. Тебе удалось добраться на восток в Гарды».
(Из «Саги об ОлавеТрюггвасоне» по «Кругу земному». Перевод Т.Н.Джаксон по IF. XXVI. 338). (С. 58-59).

Древненорвежская книга проповедей
1У.4.1
В дни святого Олава, короля и мученика
[Рассказывается о жизни конунга Олава, о его правлении, о законах и вере, которую он насаждал, и о том, как многие при этом становились ему неверны.] Тогда вышли против него сбитые с толку люди, полные злобы, с огромной силой и большим войском. И пустился он тогда, по причине конфликта, в путь на восток в Гарды, и не хотел при этом не по-доброму расставаться с жителями своей страны. [Бежал он не из страха перед битвой, но чтобы прославить христианство, сохранить жизни близких ему людей и в интересах своей страны.] Вот он отправился к некоему конунгу на восток в Гарды, которого звали Ерцеллавус, и был у него долгое время в большом почете. Там он прославился среди всех людей своей верой, любовью и милосердием, с которым он относился и к Богу, и ко всем людям. А после этого он отправился тогда через Свитьод назад в самую восточную [часть] своей страны и государства.
(Перевод Т.Н. Джаксон по Ноmil. 110). (С. 78).

Сага об Олаве Святом» по «Кругу земному»
У.6.1.1
Глава 7
Конунг Олав поплыл осенью на Готланд и начал там воевать. А готы собрались там и послали людей к конунгу и предложили ему дань с той земли. Конунг согласился на это и берет дань с земли, и остался там на зиму. Так говорит Оттар: «Предводитель людей, ты вынудил готландцев платить тебе дань. Люди не хотели отстаивать свою землю в битве против тебя. Войско Эйсюслы бежало, и многие люди уступили силе конунга; как я слышал, волки утолили свой голод на востоке».
Глава 8
Здесь говорится так, что конунг Олав отправился, когда настала весна, на восток к Эйсюсле и воевал, высадился на берег, а жители Эйсюслы подошли к побережью и дали ему бой. Там победил конунг Олав, преследовал бегущих, грабил и опустошал ту страну. Так говорят, что сначала, когда конунг Олав со своими людьми пришел на Эйсюслу, бонды предложили ему выкуп. И когда выкуп доставили, тогда пошел он навстречу [бондам] с войском в полном вооружении; и вышло иначе, чем задумали бонды, так как они пришли к побережью не с выкупом, а с боевым оружием, и бились с конунгом, как было сказано раньше. Так говорит скальд Сигват: «Случилось там далее, что у конунга Олава была вторая большая битва на опустошенной Эйсюсле; не был сокрыт обман. Бонды, те, которые бежали, жизнью обязаны были своим ногам, конунг; никто не ждал ран там, где он находился»
(Перевод Т.Н. Джаксон по IF. XXVII. 71). (С. 107-108).

У.6.2.4
Эймунд победил в Гардарики
Эймунд и его товарищи вытаскивают тогда свои корабли на сушу и хорошо устраивают их. А Ярицлейв конунг велел выстроить им каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью. И было им дано все, что надо, из самых лучших припасов. Были они тогда каждый день в великой радости и веселы с конунгом и княгиней. После того как они там пробыли недолго в доброй чести, пришли письма от Бурицлава конунга к Ярицлейву конунгу, и говорится в них, что он просит несколько волостей и торговых городов у конунга, которые ближе всего к его княжеству, и говорил он, что они ему пригодятся для поборов. Ярицлейв конунг сказал тогда Эймунду конунгу, чего просит у него брат. Он отвечает: «Немного могу я сказать на это, но у вас есть право на нашу помощь, если вы хотите за это взяться. Но надо уступить твоему брату, если он поступает по-хорошему. Но если, как я подозреваю, он попросит больше, то, когда это ему уступят, тебе придется выбирать - хочешь ли отказаться от своего княжества или нет, и держать его мужественно и чтобы между вами, братьями, была борьба до конца, если ты увидишь, что можешь держаться. Всегда уступать ему все, чего он просит, не так опасно, но многим может показаться малодушным и недостойным конунга, если ты будешь так поступать. Не знаю также, зачем ты держишь здесь иноземное войско, если ты не полагаешься на нас. Теперь ты должен сам выбирать». Ярицлейв конунг говорит, что ему не хочется уступать свое княжество безо всякой попытки [борьбы]. Тогда сказал Эймунд: «Скажи послам твоего брата, что ты будешь защищать свои владения. Не давай им только долгого срока, чтобы собрать войско против тебя, потому-то мудрые сказали, что лучше воевать на своей земле, чем на чужой». Поехали послы обратно и сказали своему конунгу, как все было и что Ярицлейв конунг не хочет отдавать своему брату нисколько от своих владений и готов воевать, если он нападет на них. Конунг сказал: «Он, верно, надеется на помощь и защиту, если думает бороться с нами. Или к нему пришли какие-нибудь иноземцы и посоветовали ему держать крепко свое княжество?» Послы сказали, что слышали, что там норманнский конунг и шестьсот норманнов. Бурицлав конунг сказал: «Они, верно, и посоветовали ему так». Он стал тогда собирать к себе войско.
Ярицлейв конунг послал боевую стрелу по всему своему княжеству, и созывают конунги всю рать. Дело пошло так, как думал Эймунд, - Бурицлав выступил из своих владений против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры, так что река была посередине; разница по силам была между ними невелика. У Эймунда и всех норманнов были свои шатры; четыре ночи они сидели спокойно - ни те, ни другие не готовились к бою. Тогда сказал Рагнар: «Чего мы ждем и что это значит, что мы сидим спокойно?» Эймунд конунг отвечает: «Нашему конунгу рать наших недругов кажется слишком мала; его замыслы мало чего стоят». После этого идут они к Ярицлейву конунгу и спрашивают, не собирается ли он начать бой. Конунг отвечает: «Мне кажется, войско у нас подобрано хорошее и большая сила и защита». Эймунд конунг отвечает: «А мне кажется иначе, господин: когда мы пришли сюда, мне сначала казалось, что мало воинов в каждом шатре и стан только для виду устроен большой, а теперь уже не то - им приходится ставить еще шатры или жить снаружи, а у вас много войска разошлось домой по волостям, и ненадежно оно, господин». Конунг спросил: «Что же теперь делать?» Эймунд отвечает: «Теперь все гораздо хуже, чем раньше было; сидя здесь, мы упустили победу из рук, но мы, норманны, дело делали: мы отвели вверх по реке все наши корабли с боевым снаряжением. Мы пойдем отсюда с нашей дружиной и зайдем им в тыл, а шатры пусть стоят пустыми, вы же с вашей дружиной как можно скорее готовьтесь к бою». Так и было сделано; затрубили к бою, подняли знамена, и обе стороны стали готовиться к битве. Полки сошлись, и начался самый жестокий бой, и вскоре пало много людей. Эймунд и Рагнар предприняли сильный натиск на Бурицлава и напали на него в открытый щит. Был тогда жесточайший бой, и много людей погибло, и после этого был прорван строй Бурицлава, и люди его побежали. А Эймунд конунг прошел сквозь его рать и убил так много людей, что было бы долго писать все их имена. И бросилось войско бежать, так что не было сопротивления, и те, кто спаслись, бежали в леса и так остались в живых. Говорили, что Бурицлав погиб в том бою. Взял Ярицлейв конунг тогда большую добычу после этой битвы. Большинство приписывает победу Эймунду и норманнам. Получили они за это большую честь, и все было по договору, потому что господь Бог, Иисус Христос, был в этом справедлив, как и во всем другом. Отправились они домой в свое княжество, и достались Ярицлейву конунгу и его владения, и боевая добыча, которую он взял в этом бою.
(Перевод Е.А. Рыдзевской по Flat. II. 121-123). (С. 124-126).

Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей российских. Т. 4. Кн. 1 / ред. проф. Погодин. - М., 1840. - V, 116 c.

Первый военный поход Конунга Олава

<…> В то время был обычай у витязей, что сыновья конунгов между ими, начиная рядить войском, были называемы конунгами, хотя они не рядили еще областями; поэтому воины дали Олаву имя Конунга. Вскоре оказалось, какие хорошие способности имел он для управления войском, хотя и был молод летами, ибо он из тех владетелей, которые несправедливо и разбойнически утвердились в областях, плативших дань Конунгу Валдамару, одних убил , а других выгнал из них вон; он имел против них многие битвы, и во всех был победителем и в первое лето возвратил те Государства и области, которые вышли было из-под власти Конунга Валдамара. Осенью прибыл он в Холмгард и поднес Конунгу и Его супруге многие и редкие дорогие вещи, состоящие в золоте, драгоценных каменьях и великолепных одеждах; Конунг и супруга его и весь народ приняли его с радостию и ласками. Так протекло несколько времени, что Олав летом находился в военных походах, и защищал мужественно и храбро Гардарики от витязей делавших на нее нападения, и покорил под власть Конунга Валдамара многие крепости и провинции в Остюрвейге. Зимою очень часто проживал он в Холмгарде, будучи уважаем Конунгом и любим его супругою. В это время он сам содержал большой полк на своем иждивении, которое давал ему Конунг, и так как он был щедр на деньги для своих воинов, то он был вообще любим ими. В это же время случилось, что часто случается, когда иностранцы, достигши высокой степени могущества или великой знаменитости, предпочитаются туземцам, что многие начали завидовать Олаву в том, что он был в любви у Конунга, и не менее у супруги Конунга. Они говорили Конунгу, чтоб он не возвышал так много Олава, потому, говорили они, что человек подобного рода весьма опасен, если он возьмет себе в голову сделать вред тебе или твоему Государству, особенно, когда он превосходить других в искусствах, дружестве и силе; мы не знаем еще, о чем у него идут непрерывные разговоры с твоею супругою. У сильнейших Конунгов того времени был обычай, что супруга Конунга имела половину гридней, и содержала их на своем иждивении, и получала на то казну и все, что нужно было. Так было и у Конунга Валдамара, что супруга его имела не менее гридней, как и сам Конунг, и они очень спорили между собою об отличных людях, ибо тот и другая хотели иметь их в своей службе. Теперь случилось так, что Конунг поверил советам тех, которые клеветали на Олава. Конунг сделался несколько суров и скрытен пред ним, а Олав, заметив это, открыл супруге Конунга, сказав притом, что он хочет отправиться в северные страны, говоря, что его родственники имели там прежде государство; мне представляется, продолжал он, весьма вероятным, что мое мужество будет иметь там счастливые успехи. Супруга Конунга пожелала ему счастливого пути, и сказала, что он, где ни будет, останется благородным. <…> (С. 49-53).